Пресловутый кащенизм, он у русских в крови.
Слова такого еще не было, а мы уже им занимались.
Дело было году в 92-м. Ваш покорный слуга трудился райтером в большом, молодом и дружном рекламном агентстве: много работы, много пива с водкой, иногда спирт, замечательные девчонки. Состояние души, которое я называл «молодость, любовь, больница». Больница в том смысле, что иногда нас малость заносило. Дурковали слегонца.
Мне знакомый привез из Чикаго тамошнюю русскоязычную еврейскую газету «Шалом». Привез чисто «на поржать». Мы ведь такого еще не видели.
Непривычного человека газета «Шалом» вгоняла в хохот, доводящий реально до икоты. По стилю это была провинциальная многотиражка с густопсовым еврейским колоритом и еврейским же апломбом. Ну ладно, не многотиражка, районка.
Когда я принес ее к нам в «отдел прессы»… Термина «адъ и израиль» в те годы еще не выдумали, поэтому в отделе начался просто караул. Хотя в действительности это был именно адъ и израиль. Газету читали вслух наперебой – вырывали друг у друга, чтобы посмотреть своими глазами. А потом, немного отдышавшись… Правильно, начали играть в евреев.
Первым делом мы повесили на стену, на самое видное место, первую полосу с изображением семисвечника и крупным заголовком: ВЕСЕЛОЙ ХАНУКИ, ДРУЗЬЯ! Это был теперь наш дежурный слоган.
Само слово "ханука" так и звало надраться.
А на дверь отдела снаружи мы прилепили аккуратно вырезанный заголовок одной статьи: «Эта синагога нам уже мала!»
Мы ж не знали, чем все кончится.
читать дальшеПросто хотели тонко намекнуть Биг Боссу, что в отделе тесно.
Кроме шуток, эта синагога нам действительно была мала, sadoff не даст соврать, он в той конуре неоднократно квасил. Там и так сидело четверо: брюнет, шатен и две блондинки – и тут еще нам на голову упал начальник.
Это Биг Босс решил, что обстановка в отделе слишком раскованная (а может, просто слегка взревновал к нашей вольнице, которой себе не мог позволить) - и пригласил руководить одним из направлений отдела взрослого дядьку. До кучи дядька был назначен кем-то вроде надзирателя. Вот еще не начальник отдела, типа, поглядим, как себя покажет, но старший.
Человек - не хрен собачий, кандидат наук каких-то, в научном институте работал, занимался там редактурой, вот он вас отредактирует во всех смыслах, слушайтесь его, дети…
Пятый в нашу конуру помещался со скрипом.
Кроме того, сорокалетний тощий хмырь, из тех, что не говорят, а бубнят себе под нос, не вписывался в наш формат.
У нас было как: вот Димка докурил - и пустую пачку метнул в форточку, невоспитанный. Промазал, и пачка упала между оконных рам. Мы курили один и тот же «красный пэлмэл», и в знак солидарности я свою пустую пачку уронил туда же.
Через пару дней все в агентстве, кто курит «красный пэлмэл», бегают к нам кидать пачки между оконных рам. Парой недель позже в комнате заметно темнеет. Заходит Биг Босс, качает головой недовольно, потом спрашивает:
- А мальборо – можно?
- Нет, - говорим, - у нас концепт жесткий.
И вот такой братией хмырь начал руководить. Был он существом на редкость зажатым, но почему-то думал, что раз поставлен старшим, ему все обязаны глядеть в рот. Чтобы разобрать, чего он там бормочет.
Он не пытался работать с нами, он именно руководил. Неделю мы это терпели. Биг Босс расценил нашу доброту неправильно: назначил-таки хмыря заведующим отделом. Понизив таким образом Димку, который значился уже полгода вялотекущим и.о. Димка обиделся: его поменяли на полное убожество. Причем Димка был из тех, кто агентство с нуля поднимал. Я обиделся за компанию, но мы решили не идти на обострение, а посмотреть, что дальше будет. Затаились, змеи подколодные.
Если откровенно, мы эти административные маневры оценивали как-то вскользь, половиной мозга. Нам было, чем заняться. Мы, во-первых, играли в евреев, а во-вторых, строчили доносы. Этой развлекухой уже заразилось от нас несколько отделов: все писали друг на друга омерзительные докладные записки, а потом читали их вслух при большом стечении народа. Смысл был в том, чтобы сочинить самую идиотскую, но в то же время связную и зверски серьезную стучалку, которая пробивала бы на неудержимое хи-хи. Играли, естественно, на бутылку.
Победил, насколько помню, главный художник Боря, чей донос на Димку начнался со слов: «Он носит черные “ливайсы”, что уже само по себе подозрительно».
Сами понимаете, хмырю зажатому и убогому было в такой компании малость неуютно. Хотя мы ребята добрые, особенно когда пьяные, и все бы ему простили… Если б он еще хоть немного понимал в нашем деле. Увы, через несколько дней после назначения хмыря на должность выяснилось, что он ей не соответствует.
Задачей хмыря было наладить выпуск представительских газет. Редакционную сторону мы с Димкой утрясли, полиграфический процесс коллега Садов организовал, ну и еще одну маленькую военную хитрость мы провернули через знакомых в «Московской правде»: в итоге четыре-пять человек (если напрячься – двое) могли забацать вам газету под ключ, с доставкой тиража в офис. И вот на это уже отлаженное дело хмыря поставили главным редактором.
Потому что Садов совсем зеленый еще, а мы с Димкой раздолбаи. Ну как обычно, вы же понимаете: они все сделали, а теперь их кто-то должен возглавить.
И тут оказалось, что хмырь в текстах ни ухом, ни рылом. То есть, он у себя в институте именно редактурой занимался, но сами прикиньте, какая разница: академические брошюрки для внутреннего пользования или, допустим, презентационная газета торговцев мебелью. Которую он переписал своим академическим стилем. Взял мои статейки – и для начала поменял заголовки, а потом весь текст перелопатил. Старательный был дядя.
Я, говорит, решил вам показать, как надо. Как правильно делается статейный материал.
А мы с Димкой два дембеля, ребята простые. Димка бывший ответсек неплохой газеты, я тоже не на помойке нашелся. И тут этот ученый хмырь, которого постоянно надо переспрашивать, иначе не разберешь, чего он себе под нос бубнит… Мы как увидали его редактуру - так обалдели, что вот честно, растерялись. Это были не тексты, а страх и ужас. Но поскольку мы уже выпили – мы хмыря не обматерили и не надели ему на голову мусорное ведро, нет. Начали просто хохотать. Нервно.
Хмырь не понял, что тут смешного и пошел жаловаться.
Биг Босс сказал, чтобы мы хмыря не обижали. И вообще потише себя вели. Мы предъявили Биг Боссу ту редактуру, он сильно удивился и пообещал провести с главредом воспитательную работу. Но все равно, сказал, вы его не обижайте.
А мы и не обижали. Когда хмырь попытался жестко настоять на своем – типа, вы еще молодые и ничего не понимаете, - мы просто забили на него болт и занялись бытовым пьянством на рабочем месте. Меня как раз еще угораздило влюбиться в одну из блондинок. А Димка, женатый на главном бухгалтере агентства, мучительно ревновал. В общем, нам и без хмыря было, на что расходовать молодые силы.
Хмырь страдал. Будто у них в академической среде не забивают болт, и он впервые с этим столкнулся. Пытался как-то с нами контактировать – а нам пофиг. Но мы его больше не обижали, честно. Никто даже не хихикнул.
И тут очень вовремя подоспела газета «Шалом». Веселой хануки, друзья, и все такое. И, напоминаю (а то занесло меня куда-то), наклейка на двери: «Эта синагога нам уже мала».
Сидим, значит, бухаем. А хмыря все нет и нет. Прямо куда-то пропал сегодня. И тут заходит Биг Босс.
Выражение у него на лице странное.
Тут он увидел плакат на стене – ту самую первую полосу нашей любимой газеты, - и выражение совсем непонятное стало.
- Ребята, - говорит. – Ну вы вконец уже охренели? Ну нельзя же так. Во-первых, это некрасиво. Во-вторых, почему я должен со всем этим говном разбираться?
Мы сидим в полнейших непонятках.
- А что случилось-то?
- А это самое!
Оказывается, пять минут назад к нему ворвался наш хмырь и тонким голосом – прорезался-таки голосок, - завопил:
- Что за издевательство?! Я только сейчас все понял! Вы меня посадили в гнездо антисемитов! Они меня ненавидят за то, что я еврей! Они раньше это скрывали, а теперь… Посмотрите, что у них на двери написано!!!
Блин, как мы ржали.
Главное, мы сначала просто сидели и тупо таращили глаза, и тут Биг Босс первый не выдержал.
Ушел он от нас, унося с собой огрызки газеты «Шалом» - почитать для общего развития. А мы так и остались в полном офигении. Ну не похож был хмырь на еврея! Точнее, мы к нему не присматривались. Димка наполовину татарин, я на четверть ассириец, по обоим заметно, что не вполне русские – и нам, в общем наплевать, кто какой национальности, мы только к чуркам настороженно относимся. И тут такая ерунда.
- Ну? – спрашивает Димка, доставая из-под стола початую бутылку коньяка. – Что скажешь?
- По-моему, - говорю, - вышло несколько грубо, но очень, очень удачно!
Блондинки с нами согласились.
Хмырь перевелся в другой отдел. Мы его сразу полюбили, хотя он от нас и шарахался. Потом он в том отделе накосячил и вообще уволился.
Он, бедолага, оказался завязавшим алкашом. И как поддаст – прямо весельчак. Даже улыбаться умеет. Мы едва успели увидеть, как он это делает - и тут его Биг Босс попросил уйти по-хорошему, пока не выгнали по-плохому. Наш хмырь должен был у важного клиента взять интервью, и взял-таки, а потом на фуршете сорвался и водочки тяпнул. После чего пропил все деньги, парадный галстук и служебный диктофон…
Много позже во время корпоративной пьянки кто-то упомянул его имя. Один из недавно пришедших сотрудников спросил: а кто это? Мы сказали: да был такой, уволился… И вдруг наши блондинки возразили хором. Нет, сказали они, давайте называть вещи своими именами: вы, ребята, его съели.
Мы очень удивились. У нас не было ощущения, что мы съели хмыря. Потом еще немного выпили и пришли к выводу, что блондинки просто решили сделать нам комплимент: не всякий сможет вот так без малейшего усилия схарчить начальника… Правда, звучал комплимент укоризненно. Пожалели хмыря-то наши блондинки.
Нам его было не жалко. Умел бы он работать… Или был бы похож на человека… Ну хоть одно из двух. А так – извините. Закон тайга.
Так я к чему это все, собственно?
А! Вспомнил.
ВЕСЕЛОЙ ХАНУКИ, ДРУЗЬЯ!© О. Дивов