(Мое выступление на круглом столе "Неосоветизм как явление наших дней", состоявшемся в Доме Русского Зарубежья им. А.И. Солженицына 7 ноября 2011 г.)

Что есть неосоветизм? Это, во-первых, создаваемый в обществе климат, настрой, определенная ментальность, а во-вторых, и это главное – сложившаяся политическая система.

Неосоветизм возник как реакция на Август 91-го года – т.е. на попытку преодоления не только совка, но и гораздо более глубокой исторической парадигмы. Симптомы неосоветизма появились еще при Ельцине, но сформировался он в эпоху Путина. Синоним неосоветизма – путинизм.

Конечно, говоря о неосоветизме, мы понимаем, что речь не идет о брутальной реставрации коммунизма.

Неосоветизм активирует ряд ключевых советских смыслов, но не все.

Скажем, такие смыслы как социальная справедливость, социальное равенство им не затрагиваются, что понятно на фоне приобретений клуба «Челси» и яхт стоимостью в несколько сот миллионов долларов. Это, возможно, говорит еще и о том, что названные смыслы никогда и не были сущностными в наборе советских ценностей.

Какие же реанимированные советские смыслы образуют неосоветизм?

Смысл первый. Прежде всего, конечно, это идея великого государства, идея империи. Причем в качестве образа этой империи в массовое сознание закладывается в первую очередь образ именно советской империи. Как мы помним, Путин однозначно заявил, что распад СССР – «величайшая геополитическая катастрофа ХХ века». Это был внятный посыл о Советском Союзе как о неком положительном прошлом, по крайней мере, в смысле размера территории. На данной основе стала формироваться российская внешняя политика, исходящая из неких особых прав Российской Федерации на постсоветское пространство. Отсюда соответствующее отношение Москвы к странам Балтии, к Украине и Грузии, поскольку именно эти государства в разной мере и с разным успехом проводят политику разрыва с советским прошлым (Украина сейчас – в наименьшей степени).

Смысл второй. Идея сильной централизованной власти во главе с долгосрочным, а то и пожизненным лидером-харизматиком. Отсюда вертикаль власти. Отсюда несменяемый Путин. Морально-психологическое обоснование для этой смысловой составляющей неосоветизма ищут опять же именно в советском прошлом, прежде всего в сталинской эпохе. Разумеется, делается это не в лоб, а опосредованно. Пример – циклы популярных телепрограмм «Суд времени» и «Исторический процесс», где под видом дискуссии с заведомо слабыми оппонентами Кургинян осуществляет реабилитацию сталинизма как «обычной левой диктатуры», число жертв которой якобы сильно преувеличено. Очевиден и проводимый в СМИ мягкий культ личности Путина. Титул «национального лидера» - пока еще неформальный – красноречив. Сталин сегодня – это спортивный, хамоватый чекист с повадками «брателло», то летающий в небесах, то рыщущий под водой в поисках древних амфор, дзюдоист, лыжник и даже бадминтонист.

Смысл третий. Историческая преемственность путинской России с Советским Союзом. Она воплощена в ключевом институте «новой» России – в нынешних органах госбезопасности. Как известно, ФСБ открыто подчеркивает свою связь с советским прошлым, отмечая «день сотрудника органов государственной и национальной безопасности» 20 декабря – т.е. в день создания ВЧК. Показателен, кстати, кинотренд на повышение авторитета органов ГБ в обществе. Столь же характерна утвердившаяся лексика большинства исторических телепрограмм, посвященных гражданской войне и эпохе 20-30-х гг: большевистский режим в них упорно именуется «наше государство», Совдепия – «наша страна», а советская госбезопасность – «наши органы госбезопасности», «наша разведка». Без преувеличения скажу, что именно через институт ГБ осуществляется связь времен в плане неосоветизма. ГБ в России больше, чем ГБ – это хранитель и блюститель исторической парадигмы. Не случайно именно ФСБ стала эдакой алхимической ретортой неосоветизма.

Смысл четвертый. Антизападничество и, прежде всего, антиамериканизм. Реанимация образа Запада и, прежде всего, США как перманентного исторического врага. Это достигается за счет активации прежде всего соответствующих советских стереотипов в массовом сознании. Когда тот же Кургинян публично называет американцев «нелюдью», он апеллирует именно к завистливому советскому антиамериканизму в стиле Маяковского: «Ушли тучи к странам тучным. За тучей берегом лежит Америка. Лежала, лакала кофе, какао». США в российских СМИ изображаются почти в точности как на советских плакатах: мировой жандарм, сыплющий бомбы на непокорные народы и размещающий ракеты рядом с вечно миролюбивой Россией. И если при совке главным внутренним врагом была «контрреволюция», получавшая помощь от «мировой буржуазии», то теперь им является «политический оранжад», действующий, разумеется, «по указке ЦРУ». Запад же часто не видит или не хочет видеть, что перед ним все та же «империя зла», причем путинские газопроводы не менее, а может и более опасны, чем брежневские танки. По чисто практическим причинам неосоветская система, как и ее предшественница, способна существовать лишь на определенной дистанции от Запада – в силу своей полной несродности ему. Неосоветизму есть что скрывать, есть чего стыдиться, он не может жить в режиме открытого общества западного типа. Тут одно из двух: или Запад переделает неосоветскую Россию, или неосоветская Россия, распространяя политическую коррупцию, переделает Запад по своему образу и подобию. Последнее вполне вероятно, учитывая количество «друзей Газпрома» в тех же структурах ЕС.

Смысл пятый, главный. Культ т.н. «великой победы», аккумулирующий все перечисленные смыслы, включая антизападный. Основные посылы этого культа:
1) фашизм, а не большевизм – самый страшный враг цивилизации, недопустимы любые попытки поставить большевизм и фашизм «на одну доску»;
2) нынешняя Россия – та самая страна, которая одержала «великую победу», «спасла человечество от фашизма»;
3) «великая победа» оправдывает в глазах народа историческое существование этого государства и все его преступления, ибо именно вместе с этим государством и под его началом народ «разгромил фашизм», обеспечив себе бытие в истории.

Короче, культ «победы» - это и внутренняя, и международная легитимация существующей путинской системы. «Великая победа» - это тот крапленый морально-политический козырь, который нынешняя Россия предъявляет Западу, напоминая ему о его неизбывном «историческом долге» перед нею. Им же она пытается бить тех в Восточной Европе, кто вышел или стремится выйти из сферы влиянии Москвы: и исторических наследников Степана Бандеры в Украине, и сторонников переноса Бронзового солдата в Таллине, и грузинского президента Саакашвили, посягнувшего на обветшавший советский мемориал в Кутаиси. Значение культа «победы» велико настолько, что я свел бы неосоветизм всего лишь к двум позициям: это ФСБ как системообразующий государственно-политический институт, и культ «победы» как системообразующий смысл.

Таким образом, неосоветизм – это эдакий отстой советского наследия, аккумулирующий его наиболее опасные и мрачные составляющие. Неосоветизм – это советизм, отбросивший всякую социальность, и сводимый исключительно к идее власти и контроля в интересах номенклатурного клана, ставшего собственником. К счастью, система сегодня уже не нуждается в массовых репрессиях, поскольку вся эта грязная работа в отношении социума сделана ранее. Сегодня вполне достаточно точечного террора и телевизора. Но при этом мы не должны иметь иллюзий относительно морального облика нынешней власти. Если допустить на минуту, что взрывы домов осенью 1999 года, проложившие дорогу неосоветизму, были организованы системой, то суть этой системы страшна. Впрочем, разве «Норд-ост» и Беслан не показали нам, что «новая» Россия не утратила главное советское качество: умение шагать по трупам? Ответ очевиден.

Противника необходимо оценивать адекватно. Неосоветизм – сильный, гибкий и эффективный противник. Мы видим, как на протяжении целой эпохи те, кто оперирует его смыслами, без особого труда раз за разом воспроизводят свою власть. И так продолжится до тех пор, пока большинство нашего населения по своим качественным характеристикам будет оставаться неосоветским.